Лена — талантливый акушер-гинеколог, её муж Серёжа — артист провинциального театра. И все вроде бы ничего в их семейной жизни, но Лена начинает подозревать, что Серёжа завёл роман на стороне. Героиня мучается молча и не выдаёт свою ревность. Вместо того, чтобы выяснить отношения с мужем, Лена сама начинает изменять ему со случайными мужчинами.
На таком фоне разворачивается ее внутренняя борьба. Точнее, должна была бы разворачиваться по задумке режиссёра. Но все в этой картине получилось плоским – и сценарий, и режиссура, и посыл. Нигина Сайфуллаева (которая, кстати, выступает еще и в роли сценариста) предпринимает попытки исследовать концепт супружеской верности и тему сексуальной раскрепощённости женщины.
«Хотелось изучить феномен женской измены и разобраться в противоречивых мотивах, которые движут женщиной. В русском языке много позитивных понятий для описания любвеобильного мужчины — «ловелас», «герой-любовник», «он полигамен по природе своей». А для женщины — только диагнозы: «проститутка», «шлюха», «гулящая» и прочее», – считает создательница картины.
Изначально сценарий назывался «Ревность», но когда работа над фильмом была закончена, авторы переименовали его в «Верность». Такое парадоксальное для фильма название, по словам автора, связано с тем, что героиня остаётся верной себе. Она осознает свою сексуальность.
Для Сайфуллаевой работа над проектом началась с изучения собственной ревности. Когда-то она сама столкнулась с этой проблемой. Разобраться ей помог психолог.
«Было больно узнать, что дело вовсе не в подростковых травмах, связанных с отношениями родителей, а в моей «внутренней женщине». Мое маскулинное начало крепкое и уверенное — социальная и карьерная реализация есть, а вот феминное наоборот, очень слабое, нереализованное. Поэтому абсолютно любой человек женского пола казался мне возможным соперником. Психолог научила меня с этим справляться, и я ощутила, как во мне вырастает женщина — большая-пребольшая», – вспоминает она.
Если задумка режиссёра еще имеет хоть какой-то намек на глубину, то воплощение всё-таки не задалось. Это читается в откровенно плохой операторской работе, в постановке света, звукорежиссуре (которой вообще решили не уделять внимания), обработке кадра – перечислять можно долго. Так, сцены секса с максимальном эмоциональным накалом снимаются в «молочном» свете, который стирает динамику происходящего напрочь.
Но даже если не рассматривать художественные составляющие картины и пойти от обратного (то есть, предположить, что фильм удался) можно сомневаться в успешности в прокате, потому что российский зритель в принципе не готов к подобным высказываниям. Кульминационная сцена фильма — жёсткий допрос, который устраивает герой Александра Паля своей неверной жене. Он вынуждает её рассказать о том, как именно она ему изменяла, причиняя и себе, и ей огромную боль. И этот момент для дальнейшего развития героев и их отношений определяющий. Но что делает зритель? Хохочет на весь зал.
Секса в кадре много. И, если понимать задумку и посыл, он должен быть обоснован, так как является каркасом сюжетной линии. Но в самом кадре он не «вписывается» – когда смотришь очередную постельную сцену, складывается ощущение, что она вообще не должна была здесь быть. Да, откровенно, да, натурально, но сопереживания не вызывает ровным счетом никакого. То, что претендует быть будоражащим, новаторским и свежим на экране превращается в скучное, неувлекательное и пресное.
Единственный вопрос, который возникает с включением титров – «И что?». Но не потому, что финал у произведения открытый и зрителя оставили без сформулированного решения. Просто приходит осознание, что режиссер картины сделал своего персонажа плоским – и, к сожалению, способов сказать что-либо о том, о чем сказать нечего, еще не придумали.
Аделя Рахматуллина
